К неопсихоаналитическому направлению причисляются как концепции авторов, которые в большей или меньшей степени перестроили положения ортодоксального фрейдизма [Erikson, 1963; Fairbairn, 1952; French, 1964; Hertmann, 1972; Kardiner, Ovesey, 1951; Rado, 1956; Rank, 1952; Schultz-Hencke, 1951; 1967; Szondi, 1956] или отвергли большую часть его основных принципов [Adler, 1946, 1963, 1964; Jung, 1921, 1960, 1976], так и отдельные самостоятельные теории, часто называемые культуральным, или интерперсональным, психоанализом [From, 1947, 1966, 1970, 1971, 1972, 1973; Homey, 1945, 1949, 1950, 1976; Sullivan, 1947, 1953, 1956]. Следует отметить, что общепринятое до сих пор мнение о принадлежности Адлера и Юнга к широкому направлению неопсихоанализа в последнее время пошатнул Ellenberger (1970), приведя в подкрепление своих взглядов достоверный фактографический материал, составленный главным образом из работ этих авторов, опубликованных в то время, когда они еще не принадлежали к числу психоаналитиков. Проследив шаг за шагом эволюцию мышления Адлера и теорий Юнга, он обнаружил забытые работы дофрейдовского периода, в которых Адлер дал общий набросок своих в последующем более полно развитых теоретических положений, а Юнг представил основу собственных концепций. На основании этого Ellenberger доказывает, что индивидуальная психология Адлера — это не какое-то «отклонение от психоанализа», а возвращение к теоретической системе, возникшей на протяжении шести лет, предшествующих включению Адлера в круг приверженцев фрейдизма. Подобным образом Ellenberger стремится опровергнуть взгляды на теорию Юнга как на разновидность психоанализа, документируя это неизвестными, еще студенческими работами этого автора. Весьма важные выводы Ellenberger (1970), особенно убедительные по отношению к теории Адлера, не вызвали широкого отзвука в кругах неопсихоаналитиков и среди продолжателей идей Юнга и Адлера. Не вступая в полемику по этому довольно спорному вопросу, мы представим взгляды обоих авторов, поместив их в соответствии с традицией в рамки неопсихоаналитического направления [Thompson, 1965; Wyss, 1961].

Юнговская концепция человека, так же как и теории Фрейда и Janet, основана на энергетической модели психики [Jung, 1960]. Под «психе» (этим термином Юнг определяет человеческую психику) Юнг понимает совокупность всех психических процессов, как сознательных, так и бессознательных. «Психе» создает относительно замкнутую энергетическую систему, в которой источником энергии служит напряжение между сознательным и бессознательным, составляющими две важнейшие противоположности, поскольку имманентным свойством человеческой природы является наличие структуры противоположностей. По закону энантиодромии Гераклита (закон перехода свойств в их собственную противоположность), внутрипсихические противоположности освобождают энергию и осуществляют регуляционную функцию. Количество энергии в «психе» постоянно (закон сохранения энергии), изменяется только ее распределение, поскольку энергия может перемещаться с одного полюса противоположности к другому, например, общий энергетический заряд бессознательного возрастает по мере потери энергии сознанием. Вид действия и проявления энергии также может изменяться при перенесении энергии из одной противоположности в другую. Движение энергии происходит только тогда, когда имеется разница потенциалов между двумя противоположностями. Юнг считал «психе» саморегулирующейся системой, в которой распределение энергии управляется принципом равновесия (потеря определенного количества энергии в одной форме вызывает появление его в другой форме) и принципом энтропии (психические противоположности уравновешиваются). Эту гипотетическую психическую энергию Юнг назвал «либидо». Термин «либидо» как понятие общей психической энергии в понимании Юнга имеет значительно более широкое значение, чем у Фрейда, приближаясь больше к «elan vital» («жизненный порыв» — Примеч. ред.) Бергсона. Движение либидо имеет направленный характер и выражается в двух формах: прогрессии и регрессии. Прогрессивное движение состоит в развитии процесса приспособления к внешней действительности. Это направление создается сознанием. Регрессивное движение, обусловленное бессознательным, возвращает индивида на более ранний этап приспособления.

Нарушение распределения либидо приводит к невротическим и психотическим расстройствам. Движение психической энергии зависит от разности потенциалов в двух противоположностях, поэтому, например, абсолютно равномерное размещение энергии равнозначно исчезновению потенциалов, что вызывает смерть организма. Генез истерии (аналогично другим психическим расстройствам) обусловлен процессом одностороннего перемещения либидо, так как в соответствии с законом сохранения энергии часть психической энергии, утерянная сознанием, перемещается в область бессознательного, где активизирует вытесненные переживания, комплексы, архетипы и т. д., которые затем врываются в сознание, вызывая симптомы невроза или психоза [Jacobi, 1968]. В случае полного перемещения либидо пара противоположностей распадается, приводя к диссоциации (истерия) или расщеплению (шизофрения) личности. Такое явление регрессивного движения либидо возникает в результате отсутствия сознательного приспособления и интенсификации бессознательного. В этом случае имеет место одностороннее накопление психической энергии, в результате чего переполненные энергией бессознательные явления выплывают на поверхность «психе». Если при этом в соответствующий момент не подключается сознание, то частичная регрессия либидо возвращает индивида на более раннюю ступень развития и вызывает истерический невроз (или другую клиническую форму невроза). Полная регрессия либидо ведет к «затоплению сознательного бессознательным» [Jacobi, 1968, с. 80] и развитию психоза.

По Юнгу (1960), структура «психе» имеет слоистое строение и состоит из пяти слоев (считая сверху вниз): 1) «эго»; 2) сознание; 3) индивидуальное бессознательное; 4) коллективноебессознательное;5) часть коллективного бессознательного, которая никогда не может быть осознана. Бессознательное Юнг рассматривает значительно шире, чем Фрейд, подчеркивая его комплементарное отношение к сознанию, автономное развитие и иное содержание (вытесненные события, воспоминания, комплексы, архетипы, процессы, которые никогда не станут сознательными, элементы, составляющие источник последующих сознательных психических процессов, и т. д.). «Психе» представляет собой динамическую (благодаря постоянному движению психической энергии) совокупность, которая состоит из взаимно дополняющихся и стремящихся к относительному равновесию сознательных и бессознательных внутрипсихических процессов. Содержание индивидуального бессознательного находится в комплементарной связи с содержанием сознания, а разрыв этой связи ведет к патологии. Индивидуальное бессознательное включает в себя явления, вытесненные в процессе онтогенетического развития индивида, их главной составной частью являются комплексы, или «группы психических явлений (например, чувства, мысли, влечения, воспоминания), которые отделились от сознания и и функционируют самостоятельно и автономно, главным образом в сфере бессознательного» [Jacobi, 1968, с. 56]. Комплекс состоит из «ядра» (носитель значения комплекса) с определенной энергетической ценностью, преимущественно бессознательного и автономного, т. е. не поддающегося контролю индивида, и связанных с ним многочисленных психических переживаний в сочетании с чувствами, пережитыми индивидом в результате контакта с социальным окружением. Этот комплекс тормозит или возбуждает сознательную деятельность человека. Действуя как магнит, «ядро» комплекса в состоянии присоединить такое количество переживаний, что комплекс может разрастись до огромных размеров и нарушить функцию «психе» или даже полностью овладеть личностью.

Самостоятельным слоем «психе» является коллективное бессознательное, что-то вроде видовой памяти, содержащей общий и наиболее древний опыт человечества, унаследованный от далеких предков. Таким образом, в состав коллективного бессознательного входят инстинкты и архетипы, или прообразы человеческих верований, чувств, действий и стремлений, которые проявляются у каждого человека независимо от культуры и общественной среды. Архетип — это предрасположенность, которая в определенный момент развития активизируется, систематизируя переживания, накопленные сознанием, и придавая им определенную форму. Таким образом, представления о богах, мифы, магические и ритуальные обряды, общие для многих культур, группируются и соединяются в «тройке» (например, символ св. Троицы) или «четверке» (например, «cubus» Платона). Архетипы — это факторы, которые систематизируют некоторые психические элементы, как только они становятся осознанными в форме образов или символов [Jung, 1976]. Примерами в числе прочих являются архетипы заботливой матери, доброго или грозного отца, героя и т. п. [Jung, 1970]. Однако влияние коллективного бессознательного ограничивается действием сознательного «эго» и приобретенными чертами индивида. Содержание коллективного бессознательного приобретает ценность и значение благодаря сопоставлению с сознанием.

Центральной инстанцией «психе» является «самость» (das Selbst), локализованная в общей центральной точке, соединяющей сознательное с бессознательным. Из «самости», или трансцендентного сознания, под влиянием воздействия внешнего мира выделяется «эго» (ощущение собственного «я»). «Эго» — это комплекса представлений, находящийся в центре поля сознания и обладающий чувством тождества. Иначе говоря, «эго»—это субъект сознания, понимаемого как функция поддержания связи между содержанием психики и «я». Задача «эго» — оптимальное освобождение от влияния «самости» и коллективного бессознательного, т. е. завоевание полной автономности и расширение поля сознания [Prokopiuk, 1976]. Сознательное «эго» вытесняет неприятные для индивида переживания в сферу индивидуального бессознательного и старается по возможности наиболее эффективно приспособиться к внешнему миру. Часть «эго», обращенную к внешней действительности, Юнг называет персоной (маской). Персона охватывает психические и физические свойства человека, а также все приобретенные эталоны поведения. Она составляет функциональную систему, цель которой — обеспечение приспособления к социальной среде путем компромисса между требованиями окружения и внутренними зависимостями индивида. Из этого вытекает, что персона — это нечто вроде эластичного защитного слоя «эго», обеспечивающего равновесие в отношениях «психе» с внешним миром. Если индивид скрывает свою настоящую природу под удобной завесой приобретенных форм приспособления, то тогда персона становится настоящей маской, под которой утрачивается индивидуальность человека. Возникает как бы чрезмерная идентификация «эго» с персоной и увеличение «тени» (противоположность персоны в юнговской терминологии), находящейся в индивидуальном бессознательном и состоящей из инстинктов. Каждый индивид имеет свою «тень», скрываемую от окружающих и несущую ответственность за все совершенные в жизни плохие поступки. «Тень» — символический архетип, который, впрочем, так же как anima (отражает женские черты у мужчины) и animus (отражает мужские черты у женщины), подтверждает структуру противоположностей, характеризующую человеческую природу.

Действие психической энергии выражается в четырех основных функциях «психе»: мышлении, чувствах, восприятии и интуиции. Они представляют собой две пары противоположных и взаимоисключающих функций: 1) мышление и чувства — рациональные функции, руководствующиеся оценкой (например, мышление состоит в оценке с точки зрения «истинно — ложно», а чувства — с точки зрения «приятно — неприятно»), 2) восприятие и интуиция — функции иррациональные, пользующиеся ощущением без его оценки и интерпретации. Обычно наиболее полно развивается и дифференцируется только одна из перечисленных четырех функций. В основном при помощи этой главной, доминирующей функции человек ориентируется в действительности и приспосабливается к ней. Главная функция сознательна, в то время как противоположная функция является бессознательной и носит подчиненный характер. Две остальные функции частично находятся в сознании, частично — в бессознательном. Одной из них человек в какой-то мере пользуется как вспомогательной функцией. Другая редко доступна субъекту. При неврозе тормозится развитие руководящей функции или ее место занимает другая функция.

На основе предшествующих типологий личности Jordan, Gross и Heymans [Roginska, 1971] и результатов собственных клинических наблюдений Юнг развил (1921) свою теорию психологических типов. Доминирующая функция «психе» определяет так называемый функциональный тип (интеллектуальный, интуитивный и др.). Более общие типологические категории объединяют так называемые типы установок: экстраверсию и интроверсию. Под установкой Юнг подразумевал характер реагирования на внешние или внутренние раздражители [Jacobi, 1968]. В зависимости от направления общей психической энергии мы выделяем экстравертивную установку (направленность либидо вовне) или интровертивную установку (направленность либидо вовне) или интравертивную установку (направленность либидо внутрь). Обобщая, можно сказать, что экстравертивный тип характеризуется направленностью к объектам внешнего мира, а интровертивный — направленностью внутрь, т. е. к собственному «я». Между двумя типами установок налицо отношение противоречия (исходной точкой у экстравертивного

типа является объект, а у интровертивного— субъект), и компенсации (преобладание экстравертивной ориентировки сознания вызывает интровертивную ориентировку бессознательного). Компенсация обеспечивает психическое равновесие, т. е. не допускает психических расстройств, которые проявляются крайними формами экстраверсии (истерия) или интроверсии (психастения). Тип установки определен биологически и поэтому проявляется более отчетливо, чем психологически обусловленный функциональный тип. Сочетание экстраверсии и интроверсии с отдельными видами руководящих функций «психе» позволило Юнгу выделить восемь психологических типов (экстравертивный интеллектуальный, интровертивный интеллектуальный и т. д.).

По Юнгу (1921), истерия — это крайняя форма экстраверсии, что проявляется крайней направленностью к внешнему миру вплоть до потери себя в объекте. Результат пренебрежения к внутреннему субъективному миру — угроза потери своего «я», проекция собственных отрицательных свойств на окружение и инфантильное поведение. В истерии бессознательное имеет недифференцированную и инстинктивную форму, поэтому прорыв бессознательных установок в сознание проявляется бурными субъективными факторами. Вследствие сильного торможения (механизм вытеснения) интровертивных тенденций не происходит компенсация, которая необходима для возвращения психического равновесия. Обостряющийся конфликт установок требует разрешения путем «перестройки» структуры «психе» с помощью психологического анализа (например, в процессе психотерапии). Истерические симптомы как бы вынуждают принять во внимание вытесненные интровертивные установки Поэтому Юнг считает, что только в первой фазе болезни либидо еще сильнее направляет активность индивида к объекту, зато потом, в результате процесса анализа, появляются компенсаторные эгоцентрические тенденции. Истерия —проявление торможения в нормальном протекании так называемого процесса индивидуации [Jacobi, 1968], или самореализации (развитие своих потенциальных возможностей) Ненарушенный процесс самореализации охватывает две фазы: в первой половине жизни задача человека — приспособиться к внешней действительности, во второй— к действительности внутренней. Истерия представляет как бы затянувшийся первый этап, характеризующийся не только однобоким преобладанием экстравертивной установки, но также недоразвитием и недифференцированностью всех четырех основных функций «психе», что проявляется главным образом низкой степенью осознания и постоянства «эго»

Истерические психические или соматические проявления указывают на наличие торможения и нарушения протекания психической энергии. Симптомы — это «сигнал тревоги, информирующий, что в сознательных установках нечто существенное работает неадекватно или не работает и что должно произойти расширение сознания» [Wolff, 1959, с. 101], т. е. ликвидация причины торможения путем ее осознания. Причиной появления истерических симптомов являются патогенные комплексы1, наделенные большим энергетическим зарядом Источником комплексов часто служат травмирующие переживания, например эмоциональные потрясения, имевшие место как в раннем детстве, так и в настоящее время. Однако самый важный источник комплексов — кажущаяся невозможность полностью одобрить свою собственную личность. От состояния сознания, т. е. от уровня стабильности сознательного «эго», зависит, в какой степени комплексы способны к энергетической «разрядке» и соответственно насколько они могут быть удалены из психической жизни индивида.

Механизм постоянного увеличения сферы действия комплекса ведет к постепенному нарастанию энергетического заряда «ядра» комплекса. Под влиянием присоединенной психической энергии комплекс поднимается кверху, под его давлением сознание как бы прогибается, снижая свой порог, в связи с чем бессознательное проникает в его сферу. Это снижение порога сознания лишает его значительного количества энергии, вызывая переход индивида из активного состояния в пассивное. Вздымающийся комплекс в сфере сознания ведет себя как инородное тело с высокой степенью автономии, создавая центр функциональных расстройств. Уменьшение сферы сознания за счет комплекса и утрата сознанием энергетического потенциала выражаются в истерии колебаниями уровня («ясности») сознания, что проявляется разнообразными психопатологическими феноменами (например, истерические припадки, истерический транс). Расстройства сознания могут быть кратковременными или более постоянными (например, сомнамбулизм, истерический сопор, каталепсия) Нередко появляющиеся в этом состоянии истерические галлюцинации отражают символически преображенное содержание комплексов Патогенный комплекс обычно выражает нечто желаемое (например, синдром Ганзера) Незначительное сужение сознания при истерии объясняет, кстати, некритическую, лишенную интеллектуальной коррекции подверженность различным мнениям и идеям. Это явление аналогично внушению. Тем же механизмом, по мнению Юнга, объясняется и легкость, с которой мечтания и фантазирование переходят в истерические гипнотические состояния или сумеречные синдромы. В этом одна из причин очень трудного контролирования гипнотического сна у людей с истерической личностью.

Сильные комплексы лежат также и в основе сенсорно-моторных истерических симптомов и типичных штампов поведения (например, аффектация, вкрадчивость, стремление занять положение «ребенка», эмоциональность и в то же время слабость эмоциональных связей с другими людьми). По Юнгу (1960), истерия не формирует какой-то свой тип личности, она лишь гипертрофирует уже существовавшие черты. До тех пор, пока комплекс не осознан, пациент может спокойно и неэмоционально о нем говорить. Это характерное для истерии, как считал Janet, la belle indifference («изящное безразличие») часто внезапно прерывается бурными взрывами эмоций, приступами крика и т. п., лишенными адекватного этим реакциям содержания. Такое поведение — проявление вытеснения комплекса, который как будто мог быть осознан в следующую минуту. Блокирование путей, ведущих к конфронтации комплекса с сознательным «эго», проявляется у больных довольно типичным поведением (разговоры «вокруг да около», ответы «не знаю», жалобы на невозможность думать «о чем-либо» и т. п.), как только врач в разговоре коснется содержания комплексов. Именно у больных с истерическими расстройствами это создает впечатление умышленного отказа отвечать на вопросы (негативизм), в то время как он в большей или меньшей степени бессознателен. Одной из форм такого отказа, по мнению Юнга, являются «бессвязные ответы» при синдроме Ганзера или истерический мутизм. При экспериментальном исследовании бессознательных комплексов при помощи техники свободных ассоциаций (так называемый ассоциативный эксперимент, введенный Jalton) торможение комплекса проявляется отсутствием или удлинением времени на словесные раздражители.

В аналитической психологии Юнга конечными целями психотерапии неврозов и психозов, в том числе, конечно, всевозможных истерических расстройств, являются расширение и углубление сознания индивида до такой степени, чтобы он мог в жизни свободно развивать потенциальные возможности своей личности, т. е. полноценно осуществлять процесс самореализации (самовоплощения). Первый этап эффективной психотерапии — это обнаружение содержания бессознательного в психике больного, прежде всего патогенных комплексов и архетипов. Это достигается исследованиями при помощи свободных ассоциаций, сбором данных о симптомах, развитии и течении психических расстройств, путем анализа сновидений, фантазий, мечтаний. Роль психотерапевта заключается в активном направлении и интерпретации. Юнг подчеркивает важность эмоционального контакта между больным и врачом и значение личности самого врача, поскольку каждый психотерапевт может довести больного лишь до такого уровня единства «психе», которого сам достиг [Jacobi, 1968]. Всегда необходимым условием эффективного лечения является осознание больным комплексов, которые тормозят развитие его личности, вызывая преходящую потерю способности к самореализации и появление психических расстройств.

Адлер (1946, 1963, 1964), второй значительный реформатор фрейдизма, назвал свою теорию индивидуальной психологией, чтобы отделить ее от классического психоанализа. Индивидуальная психология отвергает три фундаментальных принципа Фрейда: биологический детерминизм, сексуальную этиологию психических расстройств и доминирующую мотивационную роль бессознательного в жизни индивида. По Адлеру, человек по своей природе — существо общественное, и поэтому основной фактор, мотивирующий его действия, — это социальные потребности, подчиняющие себе индивидуальные; среди них важнейшая — потребность контакта с обществом (чувство общности). Поэтому поведение индивида направлено к цели, которая представляет собой осуществление социальной потребности. Кроме того, человек — прежде всего сознательное существо (т. е. сознающее свои цели, стремления, возможности и недостатки), а бессознательное играет в его жизни второстепенную роль. В стремлении к общности формируется так называемый индивидуальный жизненный стиль (уже на 4— 5-м году жизни), т. е. своеобразная система функционирования личности, ориентированная на социальные цели. Индивидуальный жизненный стиль формируется главным образом под влиянием «творческого я». Под этим понятием в настоящее время подразумевается собственная (творческая) активность индивида. Из адлеровской концепции вытекает, что деятельность человека обусловлена будущим, а не прошлым, как полагает ортодоксальный психоанализ.

В процессе социализации ребенка может возникнуть второй важный фактор, определяющий деятельность человека и направляющий его поведение к новым целям. Это потребность самоутверждения, которую Адлер определяет термином «стремление к превосходству» (стремление к значению). В период раннего детства у каждого человека возникает чувство неполноценности, обусловленное как филогенетически (общая слабость человека как вида), так и онтогенетически (физическая и психическая беспомощность ребенка, неполноценность в результате врожденных дефектов или перенесенных болезней, косметические дефекты). Ощущение неполноценности рождает стремление к компенсации, т. е. к уравновешиванию своих недостатков достижениями и выдающимися результатами в другой области деятельности. Иногда проявляется сверхкомпенсация, выражающаяся в попытках преодоления именно того недостатка, который является причиной чувства неполноценности (например, физически слабый человек стремится стать знаменитым спортсменом). Компенсация — нормальное явление в том случае, если она учитывает реальные возможности индивида и направляет его действия к достижению общественно полезных целей. Часто чувство неполноценности углубляется под влиянием окружающих (например, сосредоточение внимания на беспомощности и недостатках ребенка, несерьезное отношение, насмешки), вследствие педагогических ошибок (слишком высокие требования, эмоциональная отчужденность, неодобрение со стороны родителей) или зависимого положения среди братьев и сестер, приводя к развитию комплекса неполноценности. Чувство неполноценности рождает потребность в самоутверждении (демонстрации своих достоинств) путем достижения значимости или господства (власти) над другими людьми. В связи с этим развиваются два основных способа борьбы с чувством неполноценности: стремление к могуществу или «бегство в болезнь». Оба они формируют и фиксируют типичный для них индивидуальный жизненный стиль. По мере углубления чувства неполноценности пропорционально возрастает стремление к могуществу и тем самым уменьшается чувство общности. Изменение направления деятельности человека от социальных целей к поддержке собственного «я» Адлер считает проявлением патологии.

В соответствии с философскими концепциями Vaihinger (1925), отчетливое влияние которого испытывал Адлер [Ansbacher, 1974], люди придерживаются в жизни определенных фикций и ведут себя так, «как будто» фикции существуют на самом деле (например, сражаются за фиктивные идеи), а в момент, когда фикции становятся ненужными, отбрасывают их. По мнению Адлера, лишь психически здоровый человек благодаря умению реально смотреть на действительность способен отбросить все фиктивные жизненные цели, а человек с невротическими расстройствами к этому не способен. Если цели, которые ставит перед собой человек, стремясь к могуществу, далеки от его собственных реальных возможностей, то они приобретают свойства фикции и тем самым становятся невротическими целями. Из-за стремления к превосходству над окружающими и укреплению чувства собственной ценности фиктивными целями теряется контакт с социальной действительностью. Невротические симптомы играют защитную роль путем мнимого повышения ощущения собственной ценности, так как пациенты любую невозможность или неудачу в осуществлении желаний приписывают болезни. Невроз — это как бы патологическая форма компенсации, представляющая собой удобный способ завоевания могущества и приобретения значимости (например, сосредоточение на себе внимания окружающих, принуждение других к уступкам в пользу больного, господство за счет бессилия и потребности в помощи), а нередко и чувства превосходства, проистекающего из подчинения себе окружения. Это может быть первичным, бессознательным мотивом «бегства в болезнь», а не только одной из вторичных выгод, извлекаемых из болезни, как считал Фрейд и многие другие психоаналитики. В возникновении невротических расстройств, кроме того, играет роль и личностная предрасположенность, которую Адлер называет невротической предрасположенностью. Это жизненный стиль, характеризующийся перекладыванием ответственности на других, тенденцией к эксплуатации окружающих, постоянно предъявляемыми требованиями к ним и ожиданием помощи от них и т. п. [Ansbacher, 1974].

Приведенный механизм формирования невроза Адлер относил ко всем клиническим формам невротических расстройств, в том числе к истерии. Насколько для Фрейда моделью психических расстройств любого типа был истерический невроз, настолько для Адлера этой моделью был невроз навязчивых состояний. По мнению Ansbacher, знатока «адлеризма», невротические симптомы могут выражаться как расстройствами процесса мышления (например, навязчивые состояния, амнезии), так и расстройствами сферы чувств (например, фобии, депрессии) или функций (например, истерические и психосоматические симптомы). Психотерапевтическое лечение, как правило, должно быть кратковременным и носить характер переучивания, т. е. стремиться изменить невротический жизненный стиль больного. Врач должен быть активным как при выявлении конкретных проблем больного, так и при побуждении его к компенсации, направленной на реализацию социальных потребностей и соответствующей реальным личным возможностям пациента.

Социальный генез психических расстройств подчеркивают прежде всего представители культурального психоанализа: Sullivan, Homey, Fromm. Создатель интерперсональной теории Sullivan (1947, 1953, 1956) считает, что причиной психозов и неврозов являются нарушения межличностных отношений, особенно между матерью и ребенком. Именно этот первый опыт межличностных отношений ребенка обусловливает появление под влиянием последующих жизненных ситуаций невротических и психических расстройств.

Из теоретических положений Sullivan вытекает, что поведение человека направляется двумя основными стремлениями к удовлетворению (реализация биологических потребностей) и безопасности (удовлетворение личностных потребностей). Воплощение этих стремлений возможно только в контакте с другими людьми. Поэтому в раннем детстве,. т. е. в период полной зависимости ребенка от родителей и других лиц, для будущего правильного развития личности необходимо обеспечить ребенку удовлетворение биологических потребностей и атмосферу одобрения, создающую ощущение безопасности. Лишь достижение обеих этих целей дает ребенку чувство удовлетворения («эйфории» — по терминологии Sullivan), поскольку удовлетворению биологических потребностей не всегда сопутствует ощущение безопасности. Неодобрение родителей, особенно матери, вызывает потерю чувства безопасности, что в свою очередь ведет к возникновению страха. Желая избавиться от страха, ребенок ведет себя так, чтобы вновь обеспечить себе одобрение окружающих. В младенческом возрасте ребенок может также перенять страх от матери путем эмпатии (вчувствования) (на этом принципе основана концепция так называемой шизофреногенной матери). В этом случае возникает структура «первичного страха» [Sullivan, 1947]. Указанное приводит к выводу, что источник страха в межличностных отношениях, в связи с чем страх сопутствует человеку с момента рождения до самой смерти. Страх является основной психической энергией, а динамика личности выражается постоянным стремлением к снижению напряжения, вызванного страхом. Расстройства поведения — также результат стремления избежать страх, причем в данном случае основную роль играет конфликт тенденций, например, определенное поведение может вызвать одновременно удовлетворение биологических потребностей и утрату чувства безопасности.

Личность, понимаемая как относительно постоянный шаблон межличностных отношений, по мнению Sullivan, — гипотетическая конструкция, предназначенная для объяснения взаимного влияния людей друг на друга [Wieczorek, 1973]. Личность — это продукт культурной адаптации, поэтому она состоит из черт и потенциальных возможностей индивида, которые были поддержаны социальным окружением в детстве. В результате постоянного стремления к одобрению и избегания осуждения в контактах с другими людьми возникает так называемая система я, состоящая из социального «я» (представление о самом себе, составленное из «отраженных общественных оценок») и из механизмов, применяемых для уменьшения страха. Уже в младенчестве появляются защитные механизмы, в том числе апатия или изоляция в форме длительного сна, которые подавляют страх и снимают напряжение, вызванное отсутствием удовлетворения потребностей. По мере взросления формируются дальнейшие защитные механизмы: рационализация, действия «понарошку» (например, игра в мать), избирательное невнимание (избегание всего, что не связано с поддержанием чувства безопасности), сублимация (замена конфликтного поведения социально одобряемым поведением), эмоциональная разрядка (например, гнев, ярость, грусть, ревность), диссоциация (удаление в область бессознательного «плохого я» или его частей). К механизмам разрядки страха Sullivan причислял также ипохондрию (оправдание болезнью), бредовые реакции (внешнее проецирование своего «плохого я»), фобии и навязчивости (навязчивые мысли и действия служат как бы заклинаниями, защищающими от страха). Формирование иррациональных механизмов снижения страха — явление невротическое, поскольку ориентирует человека исключительно на обслуживание собственного «я». Использование даже одного защитного механизма является проявлением слабости «системы я» и постепенно приводит к психическим расстройствам. Кроме «системы я», Sullivan выделяет также следующие элементы личности: 1) динамизмы — постоянные схемы превращения энергии (каждая форма поведения считается превращением энергии); 2) персонификации — образ себя (состоит из «хорошего я», «плохого я» и «не я») и образы других людей; 3) познавательные процессы, протекающие прототаксическим (эмпатия), паратаксическим (восприятие) и синтаксическим (словесные и несловесные сигналы) путями.

Вначале Sullivan (1947) расценивал истерию как патологию, вызванную амнезией пережитых межличностных ситуаций, вызывающих страх, поскольку страх ведет «к удалению из поля сознания ситуации, вызвавшей его» [Sullivan, 1947, с. 21]. Поэтому он определял истерию как психическое заболевание, являющееся «нарушением межличностных отношений в результате распространенной амнезии» [Sullivan, 1947, с. 54]. Это определение представляет собой лишь модификацию известного изречения Фрейда о том, что «больные с истерическими расстройствами страдают от воспоминаний» [Breuer, Freud, 1895, с. 127]. В более поздних работах Sullivan (1956) описывает истерию как своеобразную форму межличностных связей, а также рассматривает ее в категориях особого типа поведения— игры, цель которой — добиться одобрения окружающих, тем самым обеспечив себе чувство безопасности. Однако эти идеи Sullivan не развил более широко, поскольку круг его интересов включал прежде всего шизофрению и невроз навязчивых состояний.

В ходе межличностного контакта с врачом больной должен избавиться от страха, восстановить утраченное чувство безопасности, научиться адекватно оценивать себя и других, усвоить правильную стратегию решения проблем межличностных отношений, научиться находить удовлетворение в контактах с людьми [Kratochvil, 1974]. В случаях шизофрении психотерапия стремится исключить у больного типичную для ранних этапов онтогенетического развития паратаксическую форму познания действительности.

Что касается генеза неврозов, основные концепции интерперсональной психиатрии Sullivan немногим отличаются от теоретических принципов Horney (1939, 1945, 1950, 1976), которая, подчеркивая культуральную обусловленность невротических расстройств, наряду с этим важнейшей причиной неврозов считает нарушения человеческих взаимоотношений. Взгляды Horney, хотя она и не занималась отдельными клиническими формами неврозов, и ныне находят отражение в работах современных клиницистов и психотерапевтов, которые при анализе невротических механизмов и расстройств личности в значительной степени опираются на ее концепции. Это находит отражение и в проблематике истерического невроза и истерической личности. Некоторые идеи Horney подверглись большей или меньшей трансформации в теориях других авторов [Portnoy, 1974], в том числе и польских [Kepinski, 1972a, 1977a, 1977b; Obuchowska, 1976]. Принятый в данной работе анализ взаимоотношений реального и идеального «я» истерической личности также вытекает из интерпретации этого вопроса Horney. Поэтому нам кажется правильным хотя бы обобщенно представить самые существенные теоретические положения этого автора.

По мнению Horney, развитие человека, рассматриваемое в биологической, психологической, социальной и этической плоскостях, состоит в самореализации, или постоянном стремлении к оптимальному осуществлению своих потенциальных возможностей. Воплощение этой тенденции развития возможно только тогда, когда индивид справляется с ответственностью за себя, способен принимать решения и выбирать, какие установки и стремления следует отвергнуть, а какие продолжать в следующем индивидуальном развитии. Невротические расстройства, понимаемые как отклонения от общепринятых в данной культуре эталонов интерперсонального поведения, — это проявление заторможенного процесса самореализации.

С первых лет жизни поведение человека определяют стремления к удовлетворению, к безопасности и к интеграции (внутреннему единству). Осуществление этих стремлений зависит от условий, созданных ребенку родителями. Если ребенок чувствует любовь и поддержку, его развитие происходит в атмосфере безопасности и уверенности в себе; если родители, имеющие собственные невротические потребности и конфликты, колеблясь между полным одобрением, идеализацией ребенка и неодобрением, чрезмерными требованиями и ожиданиями, создают в семье климат тревоги, то правильное развитие ребенка становится невозможным. При этом у ребенка возникает характерная триада чувств: беспомощность, чувство эмоциональной изоляции и угрозы со стороны потенциально враждебного окружения. Происходит потеря чувства безопасности, что в свою очередь приводит к сильному чувству страха, который Horney называет основным страхом. Для предотвращения потери чувства безопасности формируются три основных способа уменьшения страха: установка «к» (людям) (стремление найти любовь и заботу), установка «против» (людей) (агрессия по отношению к окружающим) и «от» (бегство от окружения) [Horney, 1945]. Человек может произвольно изменять установку в зависимости от ситуации, но в неврозе эти три установки становятся несовместимыми (отсутствие способности выбора, который является главным условием развития); это создает так называемый основной конфликт. У невротического индивида в зависимости от воздействия среды благодаря частому повторению фиксируется обычно один тип установки: «к» (покорность), «против» (агрессия) или «от» (изоляция), проявляющийся в каждой трудной ситуации, что моментально вызывает противоположную реакцию. В этом конфликт установок (тенденций). Поэтому страх не только уменьшается, а углубляется. Чувство безопасности исчезает, окружение кажется все более угрожающим и враждебным. Так формируется структура характера, составляющая «ядро» невроза Для Horney «каждый невроз независимо от симптомов — это невроз характера» (1945, с. И). Термин «неврозы характера» Alexander предлагал для неврозов без клинической симптоматики, однако, по Horney (1976), наличие или отсутствие симптомов не имеет существенного значения, так как невроз составляет невротическую структуру характера, т. е проявляется главным образом расстройствами личности, хотя симптомы могут быть идентичны так называемому ситуационному неврозу. По мнению Horney, ситуационный невроз отмечается у людей с ненарушенной личностью как реакция на трудную внешнюю ситуацию. Это кратковременная неприспособленность к данной ситуации. В неврозе характера существующие конфликтные ситуации являются следствием имеющихся характерологических дефектов (расстройств личности). Кроме того, многие ситуации становятся трудными для лиц с невротическим характером, хотя не являются таковыми для здоровых субъектов. Независимо от вида симптомов или их отсутствия общий элемент всех неврозов — расстройства личности, определяющие поведение человека. Расстройства личности проявляются в виде невротических потребностей: 1) потребности в сочувствии и одобрении; 2) потребности во власти, престиже, обладании; 3) потребность в зависимости; 4) потребность в изоляции. Главная цель невротических потребностей — восстановление чувства безопасности за счет снижения основного страха, в то же время они сами из-за своего внутреннего противоречия становятся потенциальным источником страха (так называемого вторичного страха). Это типичное проявление невротического «порочного круга». Кроме того, невротические потребности характеризуются иррациональностью, императивностью, отсутствием гибкости и разрывом между возможностями индивида и его стремлениями. В результате конфликта между этими разнообразными потребностями возникает невроз, который представляет собой «психическое расстройство, вызванное страхом и защитой от этого страха, а также попытками отыскать компромисс в конфликте противоположных тенденций» [Horney, 1976, с. 36]. О неврозе мы говорим только тогда, когда поведение человека является отклонением от норм, принятых в данной культуре.

Следствием нерешенных внутрипсихических конфликтов (основного и вторичного конфликтов) и невротического развития личности является потеря возможности самореализации. Настоящее «я» человека, вместо того чтобы быть интегрирующей и побуждающей к развитию (т. е. к самореализации) силой, становится объектом борьбы противоположных тенденций. В связи с этим индивид как бы отдаляется от реальности своего настоящего «я» и вместо него создает свой идеализированный образ, соответствующий невротическим установкам, поскольку невротическое развитие вызывает так называемое отчуждение от я [Ноте, 1950], выражающееся в двух формах: «отчуждение от актуального я» и «отчуждение от реального я», причем второе по своим последствиям более серьезно. Отрыв от «актуального я» проявляется деперсонализацией, дереализацией, истерической диссоциацией, а также «обеднением внутреннего опыта» [Portnoy, 1974], что нередко выражается ощущением пустоты и ничтожности. Отрыв от «реального я» проявляется отсутствием естественности чувств, ослаблением интегративных процессов, неспособностью к выбору, к принятию решений и ответственности за собственное развитие. «Отчуждение от я», безусловно, угрожает естественному стремлению к внутреннему единству (интеграции). Защищаясь от утраты единства, человек предпринимает попытки разрешить конфликт, но они по-прежнему носят иррациональный, невротический характер и поэтому не ликвидируют имеющихся противоречивых тенденций. Это только мнимое разрешение конфликта.

Один из методов защиты — фиксирование только одной из трех установок («от», «против» и «к»), что должно вести к ослаблению двух остальных и тем самым к исключению их противодействующих тенденций. Другое невротическое решение, играющее большую роль, например у истерической личности, это механизм экстернализации [Horney, 1945], т. е. проецирования конфликта вовне. В этом случае индивид переживает не бессознательный внутренний конфликт, а сознательный конфликт между собой и окружающим, при этом ответственность перекладывается на других людей. Однако важнейшая форма защиты — чрезмерная идеализация образа собственного «я». Благодаря идентификации с этим ложным, идеализированным образом «я» больной неврозом переносит центр тяжести с межличностных отношений на себя. Теперь он сосредоточен на реализации невротического, идеализированного «я», что выражается в эгоцентризме, столь типичном для каждого невроза. Реализацию идеализированного «я» Horney (1950) называет «стремлением к славе», а какие-либо достижения в этом направлении, повышающие чувство собственной ценности, — «невротической гордостью». Одновременно возникает конфликт между «реальным я» и «идеализированным я», который в отличие от основного (между тремя установками) конфликта Horney (1950) определяет термином «центральный внутренний конфликт». Поскольку самореализация из-за нереального и идеализированного представления о собственном «я» при столкновении с действительностью оказывается невозможной, это вызывает ненависть к «реальному я». При этом по принципу порочного круга углубляется центральный внутренний конфликт: чем больше несоответствие идеализированного «я» действительности, тем сильнее ненависть к «реальному я», тем больше нарастают несоответствия.

Реализация идеализированного «я» («стремление к славе») проходит по трем основным моделям невротического развития человека в соответствии с установками «к», «против и «от». Все они являются методами невротического разрешения внутренних конфликтов, т. е. стремления к уменьшению страха (восстановления утраченного чувства безопасности). При решениях типа «к» (покорность) происходит идентификация с независимым «я», что проявляется стремлением к завоеванию любви всех людей, крайней зависимостью от окружающих, соглашательством, влечением к унижению (мазохизм). Покорность и страдание могут выполнять функции контроля окружения. При решениях типа «против» (экспансия) индивид идентифицируется с идеализированным «я». Это может проявляться в трех формах: 1) нарциссизм (идентификация с воображаемым образом собственного «я»); 2) перфекционизм (идентификация с самыми высокими стандартами и нормами); 3) агрессия (идентификация с «невротической гордостью»); обычно проявляется в виде склонности к унижению окружающих, а нередко в виде садистских тенденций. При решениях типа «от» (отказ) индивид отказывается от «стремления к славе», и поскольку в этом случае идеализированный образ собственного «я» включает такие черты, как независимость, самостоятельность, уверенность в себе, то идеалом индивида становится свобода. Это свобода «от» (а не свобода «для») себя (отказ от самореализации) и «от» окружающих (уход от активной жизни или удовлетворение ее суррогатом, занятие позиции стороннего наблюдателя).

Обобщая изложенное, можно отметить, что в концепции Horney (1950, с. 368) невроз понимается как «расстройство взаимоотношений человека с самим собой и с другими людьми», обусловленное социально-культурными факторами. Невроз возникает под влиянием определенных условий общественной среды: 1) создающих утрату чувства безопасности, чувство беспомощности, тревоги и эмоциональной изоляции; 2) способствующих развитию разнообразных невротических конфликтов; 3) поощряющих такие образцы поведения, которые составляют элементы идеализированного собственного «я». Поскольку невротические образцы поведения усваиваются в процессе межличностных контактов, то возможно преобразование их в процессе психотерапии. Поэтому главная задача терапии — «реориентация через самопознание» [Horney, 1950, с. 341]. Терапия призвана помочь больному осознать невротические конфликты, необходимость принятия «реального я», обнаружить нереальность «идеализированного я», указать правильную стратегию разрешения конфликтных тенденций, что позволит пациенту восстановить способность выбора и принятия решений, чувство ответственности за себя. Лишь достижение этих целей в процессе психотерапии откроет больному путь к дальнейшей не невротической саморегуляции.

Публицистическое творчество третьего главного представителя культурального психоанализа Fromm (1947, 1966, 1970, 1971, 1972, 1973) носит скорее общественно-критический и филосовско-этический, а не клинический характер. Вопросами истерии Fromm вообще не занимался, и его взгляды не использовались авторами, разрабатывавшими эти проблемы. Поэтому мы не будем представлять взгляды Fromm, и лишь некоторые его концепции, относящиеся к проблеме характера, будут обсуждаться далее (см. раздел 4.2).