1 3 ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ ЦЕННОСТЬ ТЕОРИИ И УЧЕНИЕ ОБ ИСТЕРИИ

История взглядов на истерию служит хорошим примером извечного спора о значении теории для научного познания, продолжающегося в психиатрии до настоящего времени. Неудачные попытки теоретического объяснения накопленных в области психопатологии данных способствовали разочарованию во всяческих теориях. В этом одна из причин того, что в психиатрии до сих пор сохраняется влияние философии позитивизма с ее антитеоретической ориентацией. Безудержному развитию интроспективно-бихевиористской методологии, основанной на канонах позитивизма, оказались не в состоянии противостоять ни спекулятивная методология психоанализа, ни методология экзистенциалистских направлений. И даже, наоборот, увеличилось число противников теории, ошибочно отождествляемой с чрезмерным абстрактным теоретизированием, столь типичным для спекулятивных психоаналитических рассуждений. Непонимание различий между бесплодным теоретизированием и добросовестным построением научной теории привело к убеждению, что в науке принимаются в расчет только факты, а теория в лучшем случае может ограничиться систематизацией и классификацией фактов, вовлечением их во все более общие категории. Это подтвердило мнение о том, что на основании методов клинического наблюдения можно формулировать лишь отдельные заключения о фактах, а не обобщенные гипотезы. Результаты этих взглядов — многочисленные бесполезные и даже противоречащие принципам логики классификации, например психопатий, встречающиеся в сегодняшней психиатрии, а также искусственные нозологические схемы, основанные на различных производно подобранных критериях [Jus, 1970; Panzetta, 1974]. А результат постоянного подчинения методологическим традициям позитивизма — классический атомизм, ассоциационизм, механицизм, крайний эмпиризм. Самым ярким выражением этого служат учебники психиатрии, в которых психопатология базируется на разделении психических явлений на элементы (атомизм), существующие отдельно или соединенные с другими по принципу ассоциации (ассоциационизм). Так, рассматриваются отдельно нарушения восприятия, мышления, воли характера, эмоций и т. п. Для воплощения идеи, требующей исходить из данного в опыте, все еще применяется метод клинического наблюдения, долженствующий служить непосредственной проверке отдельных суждений («атомов» знания) путем сравнения с элементарными единицами опыта («атомы» опыта). Такой классический атомистический эмпиризм [Such, 1975b] основан на принципе делимости опыта на такие элементы, как впечатления или факты.

Кропотливое накопление данных в результате многочисленных исследований малых фрагментов действительности привело к избытку частной информации, находящейся в «теоретическом вакууме». Развиваясь с позитивистским постулатом узкого эмпиризма, клиническая психиатрия начала проявлять типичные симптомы ненаучности: избыток фактов и недостаток теории. Ведь суть науки в систематической интеграции данных, а не только в регистрации фактов. Потребность объяснить накопленные данные вызвала усилия, направленные на создание, часто «по случаю», небольших теорий на очень низком уровне обобщения, т. е. не выходящих за пределы ограниченной группы фактов. Эти отрывочные теоретические концепции малоприменимы в интерпретации даже узкой проблематики, так как ведут не к согласованности взглядов, а скорее к росту числа новых концепций. Программное пренебрежение теорией фактически ведет к восприятию наиболее примитивных взглядов или поверхностных концепций, привлекающих логикой построения, лаконичной формой, сложной схемой классификации и трудной терминологией. Часто наблюдается некритичное принятие готовых образцов, предлагаемых зарубежными авторами. Проявлением теоретически-методологической беспомощности, особенно в польской психиатрии, является начавшийся недавно период эклектизма, т. е. более или менее свободного соединения различных теоретических концепций (например, объяснение истерической личности, согласно теории личностных черт, в соответствии с поведенческими принципами инструментального обусловливания или с помощью защитных механизмов динамического подхода). Эклектизм — признак дезинтеграции данной дисциплины (например, в психиатрии она проявляется возникновением все новых разделов, таких, как психофармакология, биохимия, генетика, психотерапия, реабилитация, социальная психиатрия и т. п.) и отсутствия прочной теоретической базы. Поэтому попытки положительной оценки роли эклектизма в клинической психиатрии необоснованны, тем более что его роль в формировании теорий и углублении познания отрицательна.

Мощное влияние идей позитивизма и его антитеоретический характер существенно тормозят развитие клинической психиатрии как научной дисциплины. Поэтому современные взгляды на истерию по существу не отличаются от традиционных концепций более чем 50-летней давности и столь же мало применимы на практике. Отсутствие в этой области прогресса охотнее всего объясняют сложностью структуры психопатологических феноменов и истерических проявлений или проницательностью корифеев психиатрии (например, Кречмера), объяснивших почти все по этой проблеме. При этом забывают о том, что важнейшей задачей теоретических построений является поиск такой точки зрения, с которой предмет исследования представляется проще всего, и потому, чем более неясна и сложна психопатология истерии, тем более она требует обобщения. Позитивистский идеал детальных и надежных знаний должен смениться моделью общих, гипотетических (т. е. теоретических) знаний, требующих постоянного усовершенствования в зависимости от результатов эмпирической верификации. Трудно представить себе стремительное развитие таких дисциплин, как, например, генетика или физика, без гипотетической (до недавнего времени) теории генов или теории элементарных частиц. Так, допущение существования непосредственно не наблюдаемых явлений позволяет лучше понять, объяснить и предвидеть факты, доступные нашему наблюдению. Впрочем, психиатрия давно пользуется многими понятиями, представляющими собой гипотетические конструкции (например, личность, эндогенные факторы).

Часто причиной неприязни, особенно со стороны психиатров-практиков, к любым попыткам построения теории является попросту обиходное понимание термина «теория», имеющее определенную отрицательную окраску. К теории относятся как к спекулятивным рассуждениям, не подтвержденным эмпирическими данными (теория — противоположность эмпирии), как к «ненастоящей» науке (теория противоположна практике) или как к абстрактным, шатким, противоречащим здравому смыслу знаниям (теория противоположна конкретности, несомненным знаниям или житейской мудрости). Перечисленные обиходные трактовки понятия «теория» и различные научные значения (всего до 22) этого термина детально обсуждаются Sztompka (1971). Однако, несмотря на любое принятое нами значение этого термина, каждую теорию нельзя признать научной, если она эмпирически не проверяема, т. е. если она не подтверждается (верификация) или не опровергается (фальсификация) опытными данными [Such, 1975a].

На основании изложенных критических замечаний можно составить ошибочное мнение, что в психиатрии не возникали или не существуют какие-либо теоретические концепции. Так, в соответствии с методологическими директивами позитивизма были построены теории, основанные на позиции индукционизма, представляющего течение крайнего эмпиризма. К сожалению, эти директивы, кажется, действуют в психиатрии по сегодняшний день. Поэтому во взглядах на сущность истерии постоянно вместо критических общетеоретических построений преобладают догадки, символы веры и «молчаливые» допущения. Демонстрация более адекватного направления поисков в этой области, особенно методов построения общей теории (в плане эмпирической, т. е. исходящей из опытных фактов и находящей в них обоснование, теории), требует хотя бы наброска широко понимаемого процесса научного исследования, внутренняя структура которого представлена выше (см. раздел 1.2).

Согласно данным Sztompka (1972), каждый процесс исследования можно представить как последовательность фаз: исследовательская проблема — эмпирическое исследование— построение теории — теория. Таким образом, процесс научного исследования складывается из двух основных этапов: эмпирического и теоретического познания, составляющих неразрывное целое. Этап эмпирического познания начинается формулированием проблемы исследования и заканчивается получением эмпирических данных по исследуемой проблеме. Этап теоретического познания начинается с момента получения эмпирических данных и заканчивается построением теории в области, к которой относится исследуемая проблема. В психиатрии обычно наблюдается разрыв единства двух этапов научного исследования, что ведет к созданию пустых понятийных схем, лишенных эмпирического содержания (например, концепции психоанализа или экзистенциалистской психиатрии), или к накоплению данных, не приводящих ни к каким выводам.

Методологическая модель процесса построения теории [Sztompka, 1972] состоит из следующих стадий: эмпирические данные—генерализация — научные законы — систематизация— теория (система законов). В эту модель входит как индукционистская точка зрения позитивизма, так и антииндукционизм (в том числе интересующая нас гипотетически-дедуктивная стратегия построения теории). Эти две позиции отличаются разным подходом к процессу генерализации (переход от суждений, касающихся эмпирических данных, к суждениям, охватывающим более широкий класс явлений, непосредственно не подвергавшихся исследованию) и процессу систематизации (связывание различных законов в единое целое). Индукционизм утверждает, что метод эмпирических наук — это наблюдение и индукция [Giedymin, 1959; Kotarbinska, 1961]. На основании наблюдения отдельных случаев делается с помощью так называемых канонов индукции общий вывод, касающийся новых, еще не наблюдавшихся случаев (умозаключение по аналогии) или всех случаев определенного класса (обобщающая индукция). Обоснованность выводов тем большая, чем больше наблюдалось случаев (при так называемой энумерационной индукции) или чем более разнообразные случаи рассматривались (при элиминационной индукции). Создающиеся таким образом научные законы вытекают из эмпирически верифицированных (индуктивно обоснованных) суждений. Процесс генерализации протекает в направлении расширения круга однородных объектов (например, от суждения об истерических механизмах у невротического больного X через суждение об истерических механизмах у всех больных в данной клинике, затем в городе, области и т. п.). Благодаря этому научный закон (обнаруженные закономерности) имеет более широкое приложение, чем эмпирические данные, на которых он основан.

В свою очередь процесс систематизации состоит в соединении отдельных законов в теоретическую систему по принципу общих элементов содержания (так называемая семантическая систематизация). Таким образом, суть индуктивной стратегии построения теории можно выразить правилом: «Наблюдай и обобщай, а теория возникнет сама собой» [Sztompka, 1972].

Основными, кроме относящихся к теории познания, аргументами в пользу отказа от классического индукционизма Sztompka (1972) считает: 1) отсутствие в природе «чистых» фактов, т. е. совершенно свободных от теоретической интерпретации (например, даже содержащейся в применяемом понятийном аппарате); 2) одностороннее обоснование обобщений, полученных с помощью индукции, исключительно путем сопоставления с опытными данными (отсутствие возможности теоретического обоснования путем введения суждений, обоснованных другими, уже признанными суждениями); 3) процесс генерализации расширяет лишь круг объектов, но не проникает в сущность обсуждаемых явлений, например не объясняет их внутренний механизм; 4) процесс систематизации имеет не синтаксический, т. е. опирающийся на формальные логические связи между суждениями, а семантический характер.

Антииндукционизм утверждает, что метод эмпирических наук—-это постановка и проверка гипотез. На основании критического наблюдения, направляемого сформулированной исследовательской проблемой, выдвигаются общие гипотезы, относящиеся к более широкому классу явлений. Затем эти гипотезы подвергаются эмпирическому (соответствуют ли действительности эмпирические данные) и теоретическому (оценивают совпадение с другими, принятыми ранее и более общими теориями) контролю [Sztompka, 1972]. Законы науки — это гипотезы, которые не удалось фальсифицировать (опровергнуть) [Giedymin, 1959]. Процесс генерализации протекает в направлении расширения круга разнородных объектов путем обобщения рассматриваемых свойств (например, от суждения о типичных симптомах истерического невроза, через суждение о клинических формах неврозов, суждение о видах психических расстройств и т. п.). Благодаря этому законы обладают более высокой степенью обобщения, чем эмпирические данные, на которых они основываются.

Процесс систематизации состоит в соединении закономерностей в теорию по принципу логической связи между суждениями (так называемая синтаксическая систематизация) [Sztompka, 1972]. В этом случае систематизация происходит путем выведения суждений с более низкой степенью обобщения из суждений с более высокой степенью обобщения, или менее элементарных из более элементарных [Nowak, 1965а].

Антииндукционизм включает в себя гипотетически-дедуктивную стратегию построения теории, расцениваемую всюду как современный исследовательский подход, обеспечивающий прочный синтез эмпирики и теории и углубляющий интерпретацию исследуемых явлений. Суть гипотетически-дедуктивной стратегии можно выразить правилом: «Выдвигай смелые теоретические гипотезы, а потом проверяй их эмпирически» [Sztompka, 1972].

Эту модель решения исследовательских проблем и построения теорий можно с успехом применить в психиатрии, а значит, и в интересующем нас подходе к исследованию истерии.

Однако возникают принципиальные вопросы: пригодна ли и оптимальна эта модель для психиатрии, учитывая своеобразие ее проблематики? Служит ли она достаточным критерием научности, позволяющим причислить психиатрию к научным дисциплинам? Дает ли она возможность исследовать психопатологические процессы с соблюдением правила, сегодня, пожалуй, уже являющегося трюизмом, о необходимости анализирования больного как в биологическом, так и в психологическом и социальном аспектах? Ответ на эти вопросы требует обсуждения методологического и эпистемологического (т. е. относящегося к теории познания) статуса психиатрии.