Истерия — одна из наиболее сложных форм психических расстройств; ее этиопатогенез, механизмы, симптомы, течение и лечение выдвигают много нерешенных проблем и спорных вопросов теоретического и практического характера. Большинство авторов подчеркивают также серьезные диагностические трудности, связанные с выявлением истерических симптомокомплексов [Abse, 1950, 1966; Harlfinger, 1974;, Langen, 1974; Mester, 1974], особенно в таких разделах медицины, как неврология [Hemprich, 1974; Prusinski, 1974], внутренние болезни [Hahn, 1974; Jezewska, Frckowiak, 1961], гинекология [Frick, 1974], офтальмология [Abramowicz, 1957; Kozakiewicz, Anisimowicz, 1965], ларингология [Bystrzanowska, 1969; Szlezak, 1972a, 1972b] и т. д. Решение некоторых важных проблем затрудняют имеющиеся разногласия по основной терминологии, в частности, в отношении столь фундаментальных понятий, как.«истерический невроз», «истерическая реакция» или «истерический психоз». Например, классификация, предложенная Американским психиатрическим обществом, не выделяет понятия истерического психоза; а лишь истерический невроз конверсивного или диссоциативного типа, а принятая в Польше Международная классификация заболеваний, травм и причин смерти включает как истерический невроз (конверсивные симптомы), так и истерический психоз (диссоциативные симптомы), причисляемый к реактивным психозам. Расхождения классификационных схем, дефиниций истерии и клинических форм истерических синдромов объясняются не только различием взглядов на сущность и генез истерических расстройств, но и разнородностью концепций невроза [Fortuna, 1977; Obuchowska, 1976] и реактивных синдромов [Uszkiewiczowa, 1966]. В литературе по этой теме слишком много места уделяется терминологическим рассуждениям, не имеющим никакой эвристической ценности и потому не дающим возможности решить проблемы, касающиеся истерии. Ведь терминология является отражением определенных теоретических основ, т. е. играет не более чем второстепенную роль во всех попытках образования однородного понятийного аппарата.

В отдельных главах 3-го раздела детально обсуждались теоретические аспекты истерии с точки зрения классического психоанализа, неопсихоанализа, антропологической психиатрии, павловской теории, теории коммуникации и бихевиоризма. Однако до сих пор не освещена позиция авторов, которые истерические расстройства связывают с органическими изменениями центральной нервной системы, сводя возникающие таким образом патофизиологические механизмы либо к торможению корковых центров, либо к возбуждению подкорковых центров. Мнение об органической обусловленности истерии высказал еще в 1907 г. Sollier [Lisfranc, 1966]. Он считал, что повреждение коры наступает в результате длительного спазма мозговых сосудов. Основываясь на аналогии между некоторыми истерическими симптомами и экстрапирамидными гиперкинезами, Marinesco, Nicolesco, Jordanesco [Brim, 1954] расценивали их как результат повреждения ядер основания мозга, вследствие чего, как полагают Bing (1954) и Boschi [Stein, Slowicki, 1959], растормаживаются филогенетически более старые двигательные автоматизмы. Идентичный механизм описан Кречмером (1958, 1974]. По мнению Vogt, Buscaino [Uszkiewiczowa, 1966], возбуждение подкорковых центров связано с повреждением стриопаллидарной системы. Rodovici и несколько раньше Van Bogaert [Lisfranc, 1966] выдвинули гипотезу о том, что истерические расстройства являются последствиями энцефалита, который вызывает разрыв связей между корой и областью полосатого тела. Хотя концепция органического генеза истерии и отвергнута современной психиатрией, некоторые авторы все еще считают, что в истерических расстройствах, особенно в реактивных синдромах, органический фон играет важную роль, а морфологические изменения не находят только из-за несовершенства диагностической техники. Тем не менее сейчас господствует всеобщее мнение, что истерия — психогенно обусловленное, функциональное расстройство [Jarosz, Cwynar, 1976].