Со времени Е. Kraepelin клинику мании часто описывают как зеркальное отражение депрессии с противоположным знаком: депрессивная триада включает тоску, психическую и моторную заторможенность, а мания характеризуется повышенным настроением, ускоренным темпом мышления, двигательным возбуждением. При умеренной мании меняется внешний вид больных; мимика становится оживленной, глаза блестят, речь ускорена, движения быстрые, больные выглядят помолодевшими, они деятельны, энергичны. Настроение повышено, прошлое и, главное, будущее предстает в радужном цвете, больной преисполнен оптимизма, появляется ощущение своей силы, привлекательности (особенно у женщин), безграничных возможностей. Если для депрессии характерны ангедония, утрата интересов, закрытость для всех положительных, а при тяжелой депрессии — и отрицательных переживаний, связанных с внешней ситуацией, то в мании больной способен испытывать радость из-за каждой мелочи, остро реагирует на все внешние события, все подмечает, во все готов вмешаться, стремится к общению. Окружающие и особенно недавно обретенные друзья представляются прекрасными, обаятельными людьми (родные иногда вызывают раздражение, так как пытаются ограничить деятельность больных, неподходящие контакты, неоправданные траты денег). В период мании происходит улучшение памяти. Так, 65-летняя больная с длительным течением аффективного психоза (43 года) и значительным снижением памяти в ремиссии в гипоманиакальном состоянии вспомнила мельчайшие подробности жизни в блокадном Ленинграде, а также ряд эпизодов во время тяжелых аффективных приступов, которые, как предполагали врачи, она полностью амнезировала.

Если для больного депрессией особенно трудно принимать решения, осуществлять выбор, то при мании появляется категоричность суждений, решения принимаются без размышлений и немедленно делаются попытки претворить их в жизнь. Серьезные проблемы, стоящие перед больными, кажутся простыми, легко разрешимыми. В сочетании с расторможенностью влечений это иногда приводит к непродуманным поступкам, которые могут стать предметом мучительных переживаний и идей виновности при наступлении депрессии. Иногда о перенесенном в прошлом неглубоком маниакальном состоянии можно догадаться лишь по неожиданной легкости, с которой сдержанный и скромный человек вступал в интимные отношения, разрывал прежние устойчивые отношения, стремясь завязывать новые, менял работу или место учебы и т. п.

Повышенное настроение является одним из главных компонентов маниакального синдрома. В англоязычной литературе для его обозначения часто употребляется термин «эйфорическое настроение». Этот термин представляется малоудачным, поскольку под эйфорией подразумевается приподнятое настроение, характеризующееся довольством, благодушием, легкостью восприятия жизни, некритичностью суждений и могущее возникнуть в результате опьянения, неожиданной удачи, а иногда при сильном переутомлении. Эйфория не сопровождается характерным для мании витальным ощущением силы, энергии, бодрости, ясности мышления (последнее относится к нетяжелым маниакальным состояниям). Этим ощущением витальности маниакальный аффект отличается от эйфории или ситуативно обусловленной радости, точно так же как витальная тоска отличается от обычной грусти, печали, горя. В чистом виде маниакальный аффект характерен для «солнечной мании»: в зависимости от тяжести мании он проявляется в диапазоне от легкого повышения настроения до экстатического ощущения счастья.

У части больных маниакальный аффект сочетается с гневливостью, раздражительностью. Гневливость проявляется либо короткими вспышками, возникающими при противодействии желаниям и намерениям больного или несогласия с ним, либо носит постоянный характер, присутствуя в течение всей фазы («гневливая», «раздражительная», «брюзжащая» мания). Чаще гневливость и раздражительность достаточно лабильны. Они легко возникают, но относительно быстро ослабевают. Обычно вспышку гнева у маниакального больного легко предотвратить или погасить, переключив его внимание на другой предмет, просто пошутив или продолжая сохранять благожелательный тон. Изредка случается, что маниакальный больной пытается ударить врача, но это, как правило, скорее говорит об отсутствии у психиатра способности чувствовать состояние больного, чем о направленной агрессивности пациента.

Значительно реже маниакальный аффект сочетается с тревогой. У больных МДП это случается только при быстрой смене фаз, обычно при переходе из депрессии в манию. Иногда подобное состояние сочетается с легкой растерянностью, некоторым недоосмыслением окружающей ситуации. Как правило, продолжительность таких эпизодов не более нескольких дней или часов. Они бывают выраженными и длительными у больных шизоаффективным психозом.

Мышление характеризуется ускоренным темпом и повышенной отвлекаемостью, переключаемостью. При умеренной мании возникает отвлекаемость по внешним ассоциациям, при тяжелой — в большей степени по внутренним. В типичных случаях ускорение темпа мышления и отвлекаемость развиваются параллельно. По мере нарастания тяжести мании темп мышления ускоряется и на высоте приступа может носить характер скачки идей. При этом речь больных дезорганизована в еще большей степени, чем мышление, поскольку больной не успевает закончить фразу, даже слово, так как скорость речи неизбежно отстает от темпа мышления и быстроты смены идей. При крайней тяжести болезненного состояния, так называемой mania furibunda, мышление характеризуется «вихрем идей», дезорганизацией, вплоть до полного неосмысления ситуации, которая воспринимается фрагментарно. Речь делается бессвязной, больной находится в беспорядочном, хаотическом движении, лицо воспалено, голос сорванный, хриплый.

Обычно маниакальный аффект, ускоренный те мл мышления и отвлекаемость соответствуют друг другу по степени выраженности. Однако иногда скорость и особенно переключаемость мышления отстают от остальных симптомов маниакального синдрома. Создается впечатление, что именно в этих случаях возникает гневливая мания: если обычно маниакальный больной, наталкиваясь на противодействие, раздражается, но тут же отвлекается на другую тему или действие, не успев даже выразить недовольство, то пациент с относительно торпидным мышлением не может отвлечься так быстро и развивается реакция гнева и раздражения.

Действительно, среди больных с гневливой манией чаще встречаются лица с Перенесенными ранее органическими поражениями головного мозга и с изменениями личности по органическому типу, а также группа больных биполярным МДП, среди родственников которых были эпилептики, причем у них самих в интермиссии отмечались черты эпилептоидности. Однако мы не смогли надежно подтвердить это наблюдение, поскольку нередко встречались больные типичной солнечной манией, с явными признаками органического поражения ЦНС, а по данным P. Dalen (1965), у больных биполярным МДП намного чаще, чем при монополярном течении, неврологическое, ЭЭГ- и ПЭГ-исследования выявляли достаточно грубую неврологическую патологию. Очевидно, этот вопрос требует дальнейшего тщательного исследования.

Создается впечатление, что идеи величия, которым раньше придавали большое значение как важному диагностическому критерию мании, за последние десятилетия стали встречаться реже и их масштабы уменьшились. Возможно, это связано с интенсивной терапией, возможно, это результат патоморфоза, наблюдаемого и при бредовых состояниях иного генеза. В некоторых случаях трудно отличить, обусловлены ли те или иные поступки и высказывания больного идеями величия или присущим ему в мании легкомыслием, желанием пошутить, повеселиться и отсутствием самоконтроля.

Так, один больной сумел пройти в костюмерную театра, взять гусарскую форму, предназначенную для какой-то оперетты. Переодевшись в нее, он направился к месту, где должен был проехать кортеж главы одного из восточных государств. Одетый в необычную яркую форму, он остановил проезжавшую машину, объяснил ее владельцу, что он телохранитель и начальник охраны прибывшего гостя, но его машина сломалась. Пересадив водителя, он сам сел за руль и с большой скоростью понесся по проспекту впереди кортежа. Вскоре он разбил машину, и при задержании стало ясно, что это психически больной. Попав в больницу, он объяснил, что прекрасно сознавал, что он никакой не офицер спецслужбы, но ему было просто весело и хотелось «что-нибудь выкинуть».

Точно так же, украшая себя медалями, бутафорскими орденами и т. д., больные не обязательно убеждены в своих заслугах или высоком чине. Просто им хочется обратить на себя внимание, выделиться из толпы. Иногда такое поведение носит своеобразный характер полуигры: с одной стороны, больной понимает, что он не герой, великий поэт или генерал, но с другой — войдя в роль, он начинает частично верить в это.

В целом при умеренной мании деятельность носит целенаправленный и продуктивный характер и лишь при достаточно тяжелом состоянии утрачивает его. Характерным признаком двигательного возбуждения при мании является отсутствие утомления или его незначительность по сравнению с той затратой физической энергии, которой сопровождается деятельность больного. Нарушение сна вплоть до бессонницы также характерно для мании, причем, в отличие от бессонницы у депрессивных больных, она не вызывает разбитости и слабости по утрам, ощущения «невыспанности». Среди других проявлений мании отмечают повышение либидо, симпатотонию (учащение пульса, дыхания и т. д.), однако ее часто рассматривают как следствие двигательного возбуждения.

Таким образом, основными признаками мании являются приподнятое настроение, повышение уровня интересов и общительности (при выраженной мании—малодифференцированные), расторможенность влечений, психомоторное возбуждение. Последнее требует уточнения, поскольку, как отметил еще П. А. Останков в своей монографии «Фазы мании», для маниакального больного характерно не столько возбуждение, сколько возбудимость. Если его держать в изоляции, в полном покое, уровень возбуждения может снизиться, однако стоит ему попасть в обстановку, где много раздражителей, как маниакальная симптоматика начинает нарастать.

Этот фактор иногда не учитывается при выписке из стационара: создается впечатление, что маниакальная симптоматика купирована почти полностью, поведение стало вполне упорядоченным и гипомания проявляется лишь в слегка повышенном настроении. Однако через несколько дней вновь нарастает маниакальное возбуждение, приводящее к повторной госпитализации. Обычно ухудшение состояния объясняют спонтанным рецидивом, алкоголизацией, прекращением приема лекарств, если была назначена поддерживающая терапия и т. п. Однако чаще всего причина заключается в том, что, вернувшись домой, встретив множество людей, начав активную деятельность, больной подвергается воздействию массы раздражителей, что, учитывая повышенную возбудимость, характерную для мании, приводит к усилению психомоторного возбуждения, которое в еще большей степени подталкивает больного на увеличение количества контактов, расширение поля деятельности и т. д.

В результате формируется порочный круг, приводящий к быстрому нарастанию интенсивности заболевания. Именно поэтому, чем раньше начато лечение маниакальной фазы, тем эффективнее оно оказывается и тем быстрее удается купировать проявления мании, поскольку процесс «самораскручивания» симптоматики удается приостановить на его начальном этапе. В противоположность этому, депрессия лучше поддается лечению во второй половине фазы.

Значительно сложнее психопатологическая картина атипичных маниакальных фаз, приближающихся по клинике к смешанным состояниям. В этих случаях повышенное настроение сочетается с кратковременными периодами тревоги или чередуется с ними. Иногда больные на короткое время начинают жаловаться на различные трудности и неудачи и даже плачут, затем вновь настроение повышается или возникают гневливость, раздражительность, на медперсонал обрушиваются угрозы, ругань, жалобы. Через некоторое время больной вновь смеется, рассказывает о своих достоинствах, сыплет обещания различных благ и т. п. В целом по продолжительности значительно преобладают периоды повышенного настроения или повышенного настроения в сочетании с гневливостью. Все эти смены настроения происходят на фоне речевого и двигательного возбуждения, лишь изредка сменяющегося короткими периодами затишья, резко ускоренного темпа мышления и отвлекаемости. Подобные состояния чаще возникают при затяжных многомесячных фазах, причем атипичные для мании проявления постепенно нарастают, достигая максимума в середине или во второй половине приступа.

Атипичная маниакальная симптоматика встречается и при более коротких фазах, но обычно у больных с многолетним течением МДП и большим количеством перенесенных депрессивных и маниакальных состояний. Часто у этих пациентов в прошлом были органические заболевания нервной системы, травмы головного мозга, а при обследовании обнаруживается неврологическая патология. У более пожилых больных с такими проявлениями мании обычно имеется выраженный атеросклероз сосудов головного мозга. Очевидно, длительное течение аффективного психоза способствует более быстрому развитию атеросклероза, что было отмечено еще Е. Kraepelin. Подобные атипичные маниакальные состояния напоминают манию у больных старческого возраста: эмоциональная лабильность, элементы тревоги и т. п., однако они отличаются значительно большей интенсивностью аффективных нарушений и резистентностью к терапии.

Как известно, наступление депрессии больной ощущает и осознает до того, как ее начинают замечать окружающие. При развитии мании дело обстоит наоборот: больной считает себя «здоровым как никогда», а родственники сразу же распознают начало фазы. Однако у детей окружающие и даже родители часто принимают проявления мании за «плохое поведение» или «детскую веселость».

Маниакальные состояния у детей изучены гораздо меньше, чем депрессии, возможно потому, что встречаются они реже. Возрастом, когда возникают оформленные, гармоничные по симптоматике мании, считают 20 лет. Однако Е. Kraepelin (1904), описывая больных маниакально-депрессивным психозом, отмечал, что у 0,4 % из наблюдавшихся им больных заболевание начиналось до 10 лет и выражалось в маниакальном состоянии. Возможность возникновения мании в дошкольном возрасте до сих пор оспаривается многими исследователями, хотя столь ранние депрессивные состояния в наше время признаются. Публикуются описания отдельных больных [Poznanski E. et al., 1984] или небольших групп (2… 4 случая) [Sylvester С. Е. et al., 1984]. Считается, что маниакальные состояния у детей сходны с маниями взрослых, но симптоматика этого заболевания у детей имеет ряд особенностей.

Обязательными признаками маниакального состояния у детей W. Weinberg и R. Brumback (1976) считают эйфорию, возбудимость или ажитированность, гиперактивность, многоречивость («поток речи, речевой напор»), полет мыслей, идей превосходства, нарушения сна, отвлекаемость. Повышенное настроение — первый из трех основных симптомов, определяющих маниакальное состояние взрослых, у детей не является основным диагностическим признаком, так как детскому возрасту вообще присущи жизнерадостность, веселость. Однако в маниакальном состоянии это приподнятое настроение достигает особо высокого уровня; кроме того, оно витально, т. е. веселость ребят неисчерпаема, не меркнет от утомления или противодействия взрослых. Другой аффект — гневливость — встречается у маниакальных детей редко (соответственно редка и гневливая мания).

Если повышение настроения малозаметно, но другие проявления маниакальности присутствуют, то этот тип маниакального состояния обозначают как «возбужденную манию» [Ломаченков А. С., 1971].

Дети в маниакальном состоянии иногда производят впечатление дурашливых. Надо помнить, что большинство детей в хорошем настроении склонны к шуткам, игривости, даже шутовству, клоунаде. При повышении настроения эти черты не должны во всех случаях расцениваться как гебоидность с отнесением заболевания к шизофрении. Улавливание отношения окружающих к его шутовству, быстрая реакция, перестройка, смена содержания высказываний отличают паясничающего маниакального ребенка от дурашливого шизофреника, который при видимой веселости гораздо более аутичен и монотонен. И все-таки дать правильную оценку этому оттенку дурашливости часто бывает трудно.

Как известно, гебоидный синдром характеризуется выраженным расстройством влечений, что проявляется в грубых сексуальных извращениях, садистическом стремлении причинять боль окружающим, получении удовольствия от причинения боли или вызывания брезгливости и отвращения своими поступками у близких (например, эти дети роются в мусорных бачках, приносят домой и раскладывают на ковре в каком-то особом порядке различные отбросы или собирают червей и разрезают их ножницами на кусочки за обеденным столом и т. п.).

Расстройства влечения у детей в маниакальном состоянии лишены извращенности, грубой тяжеловесности и однообразия. Аппетит повышен, драчливость, агрессивность — также, но все подчинено быстро сменяющимся потокам идей, отвлекаемость не позволяет ничего довести до конца. Ребенок может съесть сразу 1,5 кг сосисок, несколько банок варенья, но в другой ситуации не вспомнить о еде в течение дня; может нанести серьезное увечье случайному обидчику, но не заметить града обрушившихся на него ударов.

В маниакальном состоянии, если оно достигло крайней степени, несмотря на расторможенность, ускоренный ход мыслей, дети сохраняют свои обычные привычки самообслуживания, элементы воспитанности, культурные навыки, в гебоидном состоянии очень скоро начинают проявляться изменения личности, эмоциональная уплощенность и извращенность.

Гебоидный синдром возникает у детей школьного возраста. В младшем возрасте с Р/2 лет [Ковалев В. В., 1985] маниакальное состояние приходится дифференцировать от синдрома гиперактивности (гиперкинетического), который выражается в комплексе поведенческих нарушений, включающих общее двигательное беспокойство, неусидчивость, суетливость, обилие лишних движений, недостаточную целенаправленность действий, импульсивность поступков, повышенную аффективную возбудимость, эмоциональную лабильность, неспособность к устойчивой концентрации внимания [Голубева В. Л., Шварков С. Б., 1981]. Чаще всего это состояние проявляется в дошкольном и младшем школьном возрасте.

От мании оно отличается отсутствием устойчиво радостного настроения, быстроты мышления. Маниакальные дети цепко улавливают детали окружающего, пока их не отвлекает какое-то следующее впечатление; гиперактивные дети имеют постоянно сниженную работоспособность, замедленный темп мышления, память у них, как правило, снижена. Хотя отвлекаемость приводит к снижению школьной успеваемости, маниакальные дети на общем фоне плохой учебы могут вдруг дать блестящий ответ, высказаться ярко и остроумно. При гипоманиакальном состоянии, когда отвлекаемость еще не достигла значительной степени, успеваемость по устным предметам даже улучшается (за счет самоуверенности, быстрого возникновения ассоциаций дети кажутся «поумневшими», психическая жизнь их — более богатой).

Ребенок с гиперкинетическим синдромом, как и гипоманиакальный, все время в движении, рано просыпается и поздно засыпает, берется то за одно, то за другое, руки постоянно что-то крутят, катают по столу, ноги притоптывают или они ими болтают; все, что лежит на столе врача, берется в руки, осматривается без особого вникания в суть, перекладывается с места на место. Своей суетливостью они раздражают других людей, возникают конфликты. Радостного оживления, которым маниакальный ребенок заражает окружающих, нет.

Гиперкинетический синдром возникает у детей как отдаленное последствие органического поражения головного мозга, часто незначительного, т. е. минимальной мозговой дисфункции, и постепенно сглаживается после 14… 15 лет. Фазности в течении заболевания нет, но периодические утяжеления симптоматики могут возникать под влиянием внешних сопутствующих вредностей (соматических заболеваний, психических нагрузок), что может создать впечатление возникающих маниакальных фаз.

Таким образом, определение маниакального синдрома у детей представляет значительные трудности. Встречается он как при МДП, так и при периодической шизофрении или шизоаффективном психозе. Поскольку в структуре маниакального состояния у детей много атипичности (дурашливость, нарушения поведения), то только тщательное исследование особенностей мышления позволяет решить, в рамках какого заболевания возникла мания [Corryell W., Norten S., 1984]. Мышление при мании ускорено, речь отстает от полета мыслей и часто производит впечатление разорванной, поэтому, чтобы получить правильное представление о мышлении, необходимо несколько раз возвращаться к заданному вопросу, обследовать на фоне действия транквилизирующих веществ, нейролептиков — тогда могут открыться структурные нарушения мышления, наличие которых трудно было предположить, когда больной был возбужден, многоречив. В качестве примера может служить следующая история заболевания.

Вова К. Первое поступление в больницу в 12 лет. В анамнезе: колебания настроения у матери. Мальчик рос активным, общительным, хорошо учился. За 2 мес до госпитализации находился в пионерском лагере, стал грустным, перестал участвовать в общих мероприятиях, плохо спал, думал о том, что его дела в школе «плохи», ему не справиться с изучением немецкого языка. Мать взяла мальчика домой, и через неделю восстановился его обычный бодрый тонус. На следующую смену вновь был отправлен в лагерь, к концу пребывания там ухудшилось настроение, «жгло в груди», думал, что не сможет стать для матери настоящим помощником, так как в школе не ладится. Считал, что такое настроение возникло после свидания с матерью, которая поделилась с ним трудностями, возникшими в отношениях с сослуживцами. В школу пошел, но, отучившись два дня, на третий не смог утром заставить себя подняться, был замкнут и мрачен. В отделении — типичное депрессивное состояние с хорошим анализом переживаний: «тоскливо», ужас от мысли, что «поглупел, пропала память», «стыдно перед матерью», «не оправдал надежд». Постоянно возвращается к мысли, что освоить немецкий язык по школьной программе не сможет. В результате лечения амитриптилином состояние изменилось, оживился, стал разговорчивым, затем настроение повысилось, в отделении то тут, то там раздавался его звонкий голос, он что-то рассказывал, кого-то поучал, был добродушно настроен, посмеивался остроумно, но доброжелательно над окружающими, стал стремиться вернуться в школу, казалось, что все освоит, не надо только терять времени. Изменился внешний вид: волосы тщательно зачесывал набок, смачивал челку, из карманчика торчал уголок носового платка, спортивные брюки засучивал, придавая вид шортов. Речь была ускоренного темпа, но казалась логичной. Однажды вскользь упомянул, что что-то произошло со зрением, но понять что — не удавалось из-за многоречивости в объяснениях. Мальчик в связи с этим (хотя до этого ничто не давало повода сомневаться в диагнозе МДП) был опрошен после введения седуксена, когда уменьшилась отвлекаемость, а затем еще несколько раз тщательно на разных этапах редукции маниакального состояния. Оказалось, что уже в период второй депрессии возникли мысли, что на него действует подруга матери, которую он прежде недолюбливал. Теперь он испытывал какое-то влияние на себя, которое то ускоряло, то замедляло мысли, то в поток его мыслей вставлялись императивные слова «встань! сядь!». Эти внезапные вставания во время беседы прежде обращали на себя внимание, но считались проявлением двигательного возбуждения. Однажды «чужие мысли» появились, когда сидел у стола врача в ординаторской и смотрел в окно. Заходящее солнце освещало задний план открывающегося пейзажа, показалось, что то, что вдали, ярче, чем близкие предметы; это вместе с «чужими мыслями» представилось результатом колдовства подруги матери. При ускоренном темпе мышления мальчик не мог пересказать все сразу, времени не хватало, чтобы облечь все в законченные фразы, и врачу он заявлял только: «что-то происходит со зрением». В дальнейшем, после нескольких аффективных фаз, изменение личности в интермиссиях и нарастание бредовой симптоматики подтвердили диагноз шизофрении (катамнез 8 лет).

Если нет изменений мышления, бреда, диагноз помогает поставить быстрое эмоциональное и волевое оскудение, что проявляется даже в период маниакального подъема настроения и активности.

Игорь Ч., 1967 года рождения. Заболел в 11 лет, перенес короткую, довольно типичную депрессию. В больницу попал через месяц в состоянии возбуждения: весел, на лице располагающая к нему озорная улыбка, голос звонкий, сразу со всеми знакомится, легко мирится с различными процедурами, инъекциями, запретом выходить из палаты, остается в прекрасном настроении, расшаркивается перед врачами, берется помогать санитаркам в уборке, тут же находит себе замену среди других ребят, распоряжается, не обижается, если слышит в ответ злобную реплику, речь быстрая; часто не заканчивает фразы, для выразительности употребляет междометия или какие-то бессмысленные возгласы, но не переходит за рамки приличия; в поведении, высказываниях проявляются интеллект и культура мальчика его возраста и воспитания. Через два года в таком же маниакальном состоянии — по каждому поводу нецензурная брань; если затевает драку, то не считается с тем, кто пытается его удержать, переворачивает мебель, не замечая, что задел врача, расталкивает медсестер, по-прежнему много говорит, но высказывания однообразны. К 18 годам заболевание утрачивает фазный характер, нарастает специфический эмоционально-волевой дефект, почти постоянно находится в больницах, установлена инвалидность II группы.

Эти примеры показывают, что нозологическая квалификация маниакального состояния при первом приступе бывает сложной. Лишь после того, как минует несколько маниакальных фаз, характер ремиссий и усложнение или постоянство симптоматики в фазах позволяют остановиться на определенном диагнозе. Нам известны двое больных, заболевших в 14 лет, которые по стечению обстоятельств при каждом обострении обследовались особенно тщательно, так как попадали в поле зрения заинтересованных специалистов. Диагноз им менялся 3… 4 раза, пока в одном случае не остановились на шизофрении, в другом — на МДП.

Следующий пример иллюстрирует типичное для детского возраста течение МДП.

Дима Г., 1970 года рождения. В анамнезе—неуточненный аффективный послеродовой психоз у бабушки. Беременность матери и роды — без патологии. По темпам психомоторного развития от возрастных норм не отставал. Рос активным, много читал, увлекался шахматами, учился в музыкальной школе. За два года до начала психоза перенес простудное заболевание, осложнившееся «инфекционно-аллергическим миокардитом», состоял на учете у ревматолога, но диагноз ревматизма подтвержден не был. Психически заболел остро в первых числах сентября 1981 г. Неадекватно тяжело переживал обиду (подрался с мальчиком, тот ударил его по голове), настроение несколько дней было пониженным, стал плаксивым, задавал вопросы, не умрет ли, ощущал недостаток воздуха, не мог уснуть. Через 4 дня состояние изменилось, стал возбужден, воинственно настроен, агрессивность сочеталась с веселостью, много говорил, затруднения засыпания сменились полной бессонницей. После лечения галопери-долом состояние нормализовалось, но через месяц, когда вновь очень быстро развернулась маниакальная фаза, был впервые госпитализирован. В ночь поступления спал всего 2 ч после инъекции димедрола. Все время громко говорит, отвечая на вопросы, к ответу прибавляет прибаутки, иногда повторяет слова собеседника, переставляя их и делая комические ударения и жесты, рифмует, произносит отрывки стихотворений, цитирует классиков литературы. Глаза блестят, голос, вначале звонкий, к утру стал охрипшим. В палате все время на ногах, всем предлагает сыграть с ним в шахматы, но партию не заканчивает, переключается на бильярд. О самочувствии и настроении неизменно говорит, что оно «прекрасное». Несмотря на лечение галоперидолом и аминазином, лишь на 11… 12-й день состояние улучшилось, к 15-му дню симптомы маниакальности исчезли. Через 2 нед стал заторможен, лицо потускнело, потом стал говорить, что трудно думать, мысли идут медленно, «голова плохо работает», кругом все поблекло, у ребят «заплывшие лица», «все столько плачут, что самому хочется плакать». Депрессивное состояние длилось 5 дней, после выхода из него мальчик начал принимать карбонат лития, который получает до сих пор. Вскоре возник еще один эпизод повышенного настроения, мальчик даже не обратил внимания на то, что ему отменили в связи с этим домашний отпуск, был всем доволен, говорлив. В дальнейшем в течение 3/2 лет никаких клинически выраженных аффективных колебаний не наступало. Мальчик вернулся в свою школу, ко всем своим прежним увлечениям. Учится отлично, перешел в 9-й класс. Имеет много друзей, активно участвует во внеклассной жизни школы.

Таким образом, диагноз МДП в данном случае был подтвержден четырехлетним катамнезом.