Под переживанием мы понимаем окрашенный эмоцией душевный комплекс, который самостоятельно выступает в сознании. Из равномерного течения психических функций там и тут, как острова, выплывают сильно аффективно окрашенные более узкие соединения представлений и восприятий, которые со своей стороны приобретают широкое, определяющее влияние на дальнейший психический процесс. Только такие выделившиеся отдельные группы мы называем переживаниями. Станет ли впечатление переживанием или нет, это зависит не только от силы соединенных в нем внешних факторов, но и от интрапсихической констелляции переживающего индивида. Незначительный маленький кивок головы может стать для влюбленного предметом сильного переживания, долго господствующим над его мышлением и действиями.

Наоборот, вид волнующегося моря, могущий стать для жителя материка сильным переживанием, рыбаком совершенно не отмечается.

Только у определенно предрасположенных людей сильные аффективные переживания, особенно неприятного свойства, имеют иногда тенденцию становиться чем-то вроде инородных тел и так сильно отделяться от устремляющегося дальше потока психических явлений, так обособляться, что даже при желании отделаться от них не удается. Они не поглощаются, не могут быть просто забыты, но и не могут быть использованы для актуальных психических процессов. Они образуют самостоятельные энергетические побочные центры, которые тягостно воздействуют на общий психический процесс, давно уже продвинувшийся вперед, нарушая его. Такие энергетические побочные центры мы называем комплексами. Они имеют большое значение для возникновения нервных заболеваний и реактивных психозов. Отдельные типы темпераментов расположены к комплексам в разной степени. Циклотимики обычно непосредственно перерабатывают раздражения от переживаний приятного или неприятного свойства так, как они их получают. Гипоманиакальный тип, веселый, подвижной, как ртуть, без внутренних задержек, наивно и без остатка отдающийся каждому новому впечатлению, не знает никаких отдельно действующих комплексов. У меланхолика же легко возникают доминирующие идеи, но не комплексы, его депрессивные страхи согласуются с его общим душевным процессом, а не откалываются от него. Шизотимики, а среди них особенно нервные гиперэстетики, напротив, очень склонны к комплексам. Их комплексы, эти изолированные отщепления и заторы в течении их аффектов, основаны на тех же самых расстройствах проводящих путей в целостном аппарате, благодаря которым часто их психомоторность делается также неровной, угловатой и задержанной. Но и у преимущественно анэстетических шизотимиков, внешне кажущихся в высшей степени холодными, даже у глубоко индолентных старых клинических шизофреников мы находим в самой глубине часто некоторые специфические, сверхчувствительные комплексы.

В зависимости от предрасположенности характера человека его комплексы занимают различное положение по отношению к сознанию. У одного они преимущественно сферичны — они не могут быть изжиты в центре души, но беспокоят его и мешают, подымаясь с периферий, из темных глубин его сознания. Такие сферические комплексы основаны чаще всего на кататимном вытеснении. Задержкой, напротив, мы называем такие комплексы, которые постоянно с мучительной отчетливостью находятся в центре сознания. Вытеснения образуют главную базу для истерических типов реакции, задержки же — для сензитивных (принудительно-невротических и сензитивно-параноических).

От комплексов следует отличать другой вид сильных аффективных переживаний, а именно сверхценные идеи. Кого-то, допустим, несправедливо, по его мнению, осудили во время судебного процесса. Переживание обиды охватывает всю его душу, оно на долгое время становится главным содержанием его жизни. Он обращается во все инстанции, ничего не видит и не слышит, кроме того, что имеет отношение к его «большому делу». Это — сверхценная идея. Она не является энергетическим побочным центром, но, скорее, единственным главным центром, не откладывается, а сливается с целостной личностью. Вся личность согласуется с сверхценной идеей, отдавая ей добровольно всю имеющуюся в ее распоряжении психическую энергию; личность растворяется в идее, отождествляется с ней, идея является ее ядром и вершиной. Человек, который тот же самый процесс пережил бы как комплекс, старался бы, наоборот, отделаться от тягостного впечатления поражения в суде, забыть его, перейти к другим, более приятным привычным жизненным задачам, есть, пить и спокойно работать. Но как раз ему при таком привычном энергетическом течении психического процесса комплекс постоянно противопоставлял бы известные помехи.

Сверхценные идеи принадлежат к числу важнейших побудителей человеческих действий. Сверхценная идея собирает «в наименьшей точке величайшую силу», а потому она особенно подходит к сверлящему, проникающему вглубь мышлению, к некоторым видам исследовательской и изобретательской деятельности, вообще к процессу достижения концентрированных высоких результатов. В любви и в политике возникают сильнейшие сверхценные идеи, тиранически сводящие к себе все мышление и делающие человека слепым ко всему постороннему. В области психопатологии мы находим сверхценные идеи при экспансивном развитии и в несколько иной непродуктивной форме при реактивной депрессии.

Как же действуют сверхценные идеи и комплексы на общий душевный процесс, в частности на ассоциативную деятельность и на память? Сверхценная идея действует, как полюс магнита на железные опилки. Все укладывается концентрически вокруг нее и направлено на нее. Вся энергия устремляется к ней, все мысли в ней соотносятся. Кругозор, следовательно, сильно сужается. Сверхценная идея выбирает всегда из имеющегося в ее распоряжении материала лишь те наблюдения и воспоминания, которые ей подходят или могут быть обращены в ее пользу; все же, что не имеет для нее цены или ей противоречит, исключается из сознания и не находит отзвука. Она действует на память и наблюдательность, сильно преобразуя их; воспоминания умов, неспособных к сопротивлению, могут в короткое время превратиться в нечто, противоположное себе. Таким образом, сверхценная идея имеет двоякий результат: 1) суженный душевный кругозор с кататимным подбором психического материала и 2) склонность к идеям отношения, которая у психопатов может привести к систематически построенным параноическим бредовым представлениям.

Воздействие комплексов понять не так легко. Можно, например, провести следующий ассоциативный опыт: взяв ряд безразличных отдельных слов, присоединим к ним несколько таких, по отношению к которым мы предполагаем у исследуемой личности комплексную аффективную окрашенность, и предложим ей быстро отвечать на раздражение от каждого сказанного ей слова первым попавшимся ей словом. При ряде нейтральных слов мы получаем реакцию почти всегда очень быстро, приблизительно в тех же самых коротких промежутках времени. Если же между этими словами попадется отдельное слово, которое заденет комплекс или вообще аффективно окрашенную группу, то мы получим значительное удлинение времени реакции, а также и влияние комплекса на ответное слово по содержанию. То же мы отмечаем и в повседневном наблюдении: комплексы нарушают плавный процесс мышления. У кого есть комплекс, тот рассеян, неровен в своем внимании, многое прослушивает. Подобным же является и влияние комплекса на психомоторную сферу. Люди с таким комплексом легко оговариваются, неловко себя ведут, роняют предметы и т. п. Такой же капризной и не поддающейся учету под влиянием комплекса делается и функция памяти, в частности воспроизведение воспоминаний. Вдруг мы не можем вспомнить хорошо знакомое нам имя или число; цитируя знакомое стихотворение, мы застреваем в знакомом месте, или мы явно ошибаемся в каких-нибудь данных, в знании которых до сих пор были уверены.

Такие ошибочные реакции имеют иногда большое психологическое значение, которое легко может использовать искусный диагност. Они могут указать нам путь к комплексам, которых их носитель не хочет признать за собой или которые сферически локализованы, а потому недоступны ему самому. Между прочим, они приводят не только к комплексам в узком значении слова, здесь употребленном, но и к аффективно окрашенным представлениям вообще. Интересный пример приводит Юнг.

Некто хочет процитировать известное стихотворение Гейне: «Bin Fichtenbaum steht einsam…» («На севере диком стоит одиноко…»). На строчке «In schlafert» он останавливается, он не может вспомнить продолжения «Mit weisser Decke». Когда его, взяв эти слова за исходную точку, заставили отдаться свободным ассоциациям, он образовал следующий ряд: «При «weisser Decke» (белом покрове) думаешь о саване… о полотняном покрове для покойников… (пауза)… теперь мне вспоминается один близкий друг… его брат совсем недавно внезапно умер… говорят, он умер от разрыва сердца… Он был также очень дороден… мой друг тоже дороден, и я уже думал о том, что его может постигнуть то же самое… он, наверно, слишком мало совершает моцион… когда я услышал об этой смерти, то на меня нашел страх, что и меня может постичь то же самое, так как в нашей семье есть склонность к ожирению и мой дед также умер от разрыва сердца. Я нахожу себя тоже слишком тучным и на этих днях начал курс лечения от ожирения».

Здесь кроется сильно аффективно окрашенный ипохондрический комплекс у корня нарушения процесса припоминания. Таким же образом при схематическом ассоциативном опыте, исходя из слов с удлиненным временем реакции, мы можем заставить свободно ассоциировать исследуемую личность и таким образом докопаться до комплекса. Так иногда мы можем дойти и до патогенных комплексов в истерии или принудительном неврозе, если нам не удается получить их в прямом исследовании. Мы обозначаем некоторые виды обусловленных комплексом ошибочных реакций как симптоматические действия, и прежде всего действия, которые происходят между прочим и бессознательно, например, когда комкают бумагу, роняют обручальное кольцо, опрокидывают вазу и т. п. Такие действия могут выдать иногда известную аффективную тенденцию, например неприязнь к подарившему обручальное кольцо, в которой не хотят сознаться, хотя не следует за каждой пустячной неловкостью или забывчивостью искать важный комплекс. Правда, в душевной жизни все детерминировано до самой малости, но не всегда именно комплексом.

Как же разрешаются комплексы и сверхценные идеи? Разряжение таких сильно аффективных групп называют отреагированием (Abreagieren). Многие из этих комплексов, в нормальной психологии большинство, постепенно разрешаются сами собой; они распадаются и теряют свою аффективную ценность. В конце концов они изнашиваются (Usur) вследствие продолжительности времени, как и вообще материал нашей памяти. Другие разряжаются вдруг в неожиданной вспышке гнева или в каком-нибудь аффективном действии, после чего наступает отчетливое чувство облегчения. Так, у определенно предрасположенных людей комплексы (воспоминания о тягостной ситуации, натянутые отношения на почве прежней обиды) долгое время могут пролежать скрытыми, как подземные мины, пока кто-нибудь нечаянно не подожжет фитиль и не произойдет сильный взрыв. Это может случиться совершенно неожиданно. Так, старый кататоник, неделями лежавший в неподвижном оцепенении, может внезапно вскочить, наградить пощечинами нового пациента и сразу же впасть в состояние оцепенения. Возможно, лицо этого пациента мимолетным сходством напомнило ему человека, который давным-давно его обидел. Подобные явления встречаются и в нормальной психологии. Непонятные симпатии или антипатии по отношению к определенным лицам могут быть обусловлены неопределенным родством со скрытыми старыми комплексами.

Комплексы также могут быть отреагированы в том случае, если создается для них возможность психомоторного проявления; все подобные меры уменьшают или совсем уничтожают мучительный затор аффектов. Так, благоприятно действует просто основательный рассказ о пережитом врачу или доверенному лицу, то, что называют исповедью. При вытесненных, ясно несознаваемых комплексах необходимо введение их в область сознательной душевной деятельности и отчетливое, конкретное продумывание, приведение их в связь с общим запасом всех представлений личности. и включение в него, следовательно, уничтожение их изолированности. В данном случае с человеком происходит то же, что и с лошадью, которая пугается темных, смутно беспокоящих ее предметов; если же заставить ее разглядеть пугающий предмет, она спокойно и уверенно пройдет мимо. В таком случае требуется большой такт со стороны врача. Существуют также вещи, которые лучше оставить в покое, они постепенно устраняются благодаря изнашиванию памяти (Gedactnisusur); если же в них копаться, они снова мучительно оживут. Нужно почувствовать в разговоре, подействует ли раскапывание комплексов мучительным или облегчающим образом. Тот, кто не обладает достаточной деликатностью, вообще не должен заниматься утонченной психотерапией.

Мы уже упоминали о том, что сублимирование является одной из ценнейших форм при отреагировании сильных побудительных тенденций даже комплексной структуры. Мы должны отвести в правильное русло сильные источники энергии, содержащиеся в комплексах и сверхценных идеях, а именно привести их к психомоторному разряжению в форме продуктивных волевых действий. Чем больше при этом избранное направление деятельности попадает в рамки содержащейся в сублимированной форме (в комплексах и сверхценных идеях) побудительной тенденции, тем значительнее будет успех. Поэтому деятельность и работа являются ядром и путеводной звездой всей психотерапии, местом выхода всех психических энергий. Комплексы нужно «включить в работу» в энергичной мыслительной деятельности и объяснении с самим собой или лучше всего в действиях вовне. Именно непроработанная энергия переживаний является в первую очередь тем, что создает разными запутанными обходными путями ложные искривления и ответвления общего потока душевной жизни — неврозы и реактивные психозы.