Мы уже упомянули, что примитивный душевный аппарат работает довольно асинтаксически, что он преимущественно воспринимает сами образы, между тем как отношение между образами еще недостаточно обозначено. Мы видим, что отношение между вещами устанавливается в воспринимающем сознании прежде всего там, где на образы воздействуют сильные аффекты, и там, где жизненная нужда или власть влечений вызывает сильные душевные волнения. Половая жизнь, война и борьба, страстное ожидание дождя и охотничьей добычи, но прежде всего болезнь, страх смерти и смерть — вот пункты, являющиеся исходной точкой для психических феноменов, обозначаемых нами как магическое мышление; от этих пунктов мышление о вещах распространяется затем мало-помалу на совокупность всех явлений. Магическое мышление, следовательно, является самой ранней формой, в которой единичные вещи включаются в сеть отношений, а единичные образы соединяются в законченный синтаксический образ мира. Начиная с этого пункта равным образом развиваются позднейшие прочные формы мысли («категории») целесообразности и причинности, религиозная идея Бога и естественнонаучное понятие силы. Магическое мышление только в меньшей части проистекает из точного наблюдения, в естественнонаучном смысле, частого совпадения двух явлений; в большей своей части оно возникает под непосредственным действием аффекта, и результаты этого мышления носят поэтому на себе печать опасений и желаний, из которых они возникли: они являются кататими-ческими душевными образованиями. Под кататимией* мы понимаем, таким образом, преобразование душевных содержаний под влиянием аффекта. Примитивный образ мира в гораздо большей степени является кататимическим, чем наш. Если причинное научное мышление связывает вещи между собой по принципу частоты совпадений, то кататимическое, магическое мышление — по принципу общности аффекта. Гремит гром, и вскоре после этого какой-нибудь человек падает замертво. Оба явления связаны между собою сопровождающим их испугом. Этого достаточно для кататимического мышления, чтобы приобрести твердое убеждение, что гром действительно был предзнаменованием смертного случая. Причинное мышление, напротив того, статистическое мышление. Оно спрашивает: как часто совпадают гром и смертный случай? Из редкости их совпадения и частоты других причин смерти (например, удара при нападении) оно выводит свое суждение о реальности.

Чтобы правильно понимать этот магический образ мира, мы равным образом должны принять во внимание и второй механизм.